СУД ЛИГИ: ВАРУС

Кандидат: Варус
Дата: 7 марта, 22 УСЛ

НАБЛЮДЕНИЕ

Он убрал лук, чтобы не поддаться соблазну использовать его в стенах Института Войны; лук до поры до времени втянулся в ладонь. В зале наведён глянец столь безупречный, что гость отражается в покрытых затейливым узором щитах и клинках – вот только сам он никогда не сможет признать этот облик своим. Его руки сменились чёрными текучими рукавицами, которые, кажется, никак не могут окончательно определиться с формой; тошнотворная гниль ползёт вверх от пальцев на ногах почти до пупка, схватываясь в струпья.
То, что могло показаться абсолютно чёрным, при ближайшем рассмотрении, состоит из бесконечно сложного смешения цветов; оно перемещается по поверхности тела, похожее на нефть. Варус задумывается над тем, не захватило ли оно со вчерашнего дня ещё больше пространства, не оставило ли ещё меньше участков нетронутой плоти. Он решает, что, в целом, доволен теперешним раскладом – пусть даже в зеркале он видит вот такое существо.
«Я не искалечен», говорит он себе. «Не искалечен. Я просто в другом обличье».

ОТРАЖЕНИЕ

Обучать значит обучаться. 
Показывая Тешану, как правильно держать лук, как натягивать тетиву, как управлять дыханием, Варус сам начал лучше понимать эти вещи. Сыну нужно будет знать всё это; в конце концов, его отец – помазанный Страж Храма. И он не вечен.

На самом деле, строго говоря, Варуса сейчас не был там; его искушённый взор распознал фальшивку.

Это была некая игра, которой забавлялись Призыватели, избрав жертвами кандидатов на вступление в Лигу. Но здесь был его сын, чудесным образом живой. Варус взъерошил тёплые волосы мальчика. Мужчина знал, чем это должно кончиться, и наслаждался благословенными мгновениями, пока мог. Отец и сын посмотрели вверх по склону холма, и ещё выше, пока не увидели сам Храм.
Он был старше деревни, намного старше. Памятник минувшей эпохе изобилия, когда архитектура ещё не подчинялась принципам практицизма.

- Яма Палласа, - сказал сын, который сыном не был. - Там Яма Палласа.
- Тогда я этого ещё не знал, но да, - ответил Варус.
- Они оставили на защите одного-единственного человека?
- Так и было.

Его многое удивляло в этой новой роли.
В старых молитвах, которые он возносил каждый день с самого детства, не хватало нескольких важных слогов; Старейшины замалчивали их.
Татуировки мудрой Совы, нанесённые на лицо, грудь и руки, изменили его восприятие; и это тоже было удивительно. А потом была Яма. Круглая, всего лишь полтора метра в поперечнике; сложно было представить, что этот ничем не примечательный круг может быть источником столь серьёзных хлопот.
Но самым удивительным оказался момент, когда – это было во время его первого ночного дежурства – Яма начала с ним общаться.
Не словами, нет – слова было бы куда проще игнорировать. Она разговаривала обрывками образов и ощущений. Она знала о существовании людей и могла чуять их воздухе. Она знала о людском муравейнике у подножия холма, где они роились, терзаясь в своих нелепых телах. Варус мог ощущать её замешательство и некое подобие муки, что усугублялось изолированностью храма. Она хотела показать что-то, что ему понравится. Она хотела сделать что-то для него. Она жаждала доставить ему удовольствие.
Она не была тем «безжалостным чудовищем», которое он поклялся не выпускать волю.
Однажды, когда Варус вошёл в святилище, чтобы совершить утренний Обряд Наложения Печати, она ему послала образ: сам мужчина, молодой и полный сил – и окружающие его жители деревни, увядшие и высохшие, как скошенная трава; кожа лоскутами слезает с них. Варус чувствовал, что она неким образом довольна собой.
- Сейчас? - предложила она, уверенная в ответе.
- Нет, - ответил Варус.

В следующий раз она заговорила, когда той реальности уже настал конец. Вместо этого он брёл вперёд по колено в крови, и расходящиеся от него круги начали подниматься вверх волной и расти, пока не с рёвом не обрушились. А потом он услышал голос, или образ голоса, который сказал умоляюще: - Сейчас?
Аромат священного фимиама прогрыз своими зубами из розмарина и дуба дорогу в видение. Варус грохнулся навзничь на выставленные ладони, перевернулся и пополз к жаровне, чтобы наполнить её. Жаровня покачнулась на медной цепи, рассыпая содержимое и обжигая его руки.
- СЕЙЧАС?
Она почти смела его внутренние барьеры, но Сова отстояла их. Это позволило ему собрать силу воли в кулак и дотащиться вдоль лабиринта стен до дверного проема.
- СЕЙЧАС?
Она почти смела его внутренние барьеры, но Сова отстояла их. Это позволило ему собрать силу воли в кулак и дотащиться вдоль лабиринта стен до дверного проёма, откуда была снова видна горящая деревня, - да, ему пришлось увидеть это снова.

Он бежал, хотя и не знал точно, куда; какая-то часть его думала, что будет, если он повернёт на другой путь, сделает что-то иначе, - быть может, тогда всё оказалось бы по-другому. Может быть он не нашёл бы то, что осталось от его жены рядом с тем, что осталось от его сына рядом с тем, что осталось от его лука, может не взял бы обломки этого лука и не принёс бы их обратно в Храм.
Как он ошибался…

А потом ему было явлено видение тысяч и тысяч мёртвых тел. Оно было подобно вонзившемуся между рёбер клину, проложившему путь сквозь плоть к сердцу. Мужчина упал на колени.
- Сейчас? - почти шёпотом.
- Сейчас, - прошептал в ответ Варус. – Сейчас, твою мать.
И эти его слова словно бы прорвали плотину глубоко под землёй, и Яма, казавшаяся столь безмятежной, выплеснула из нутра содержимое, оставлявшее на своём пути зубцы чёрного горячего стекла. Оно текло по воздуху в клубах дыма, пока не сбило Варуса с ног. Оно обволокло кисть его руки, переваривая её, поглощая лук. Оно пожрало обе его руки, и обе ноги, но остановилось из… из уважения, если это уважением может быть названо, к Сове; оно не нарушало границы отметин. Сознание Варуса погрузилось в безумие, и он лишь подумал, словно бы со стороны, сколько ещё это будет продолжаться.

Отражение пошло рябью, призыватель тяжело дышала от напряжения; образы сорвались с привязи, пронеслись со звериной прытью сквозь сонм кошмарных сцен. А потом всё застыло, и последние годы мрачного прошлого Варуса предстали чересчур яркими и высвеченными, почти чуждыми органам чувств.

Лишь кончики его пальцев касались земли; Варус знал, что мощь где-то рядом. Когда он овладел ей, возница повозки во главе колонны мудро подстегнул лошадей. Те, кому не повезло оказаться в неудачном месте в неудачное время, или обделённые умом, гибли с ужасающей быстротой.
Когда Варус приостановился, приспособление со свойствами лука, пусть и не имевшее его формы, впервые обрело жизнь на его запястье. Мужчине не нужно было разъяснять, как оно работает; один из противников был моментально пронзён навылет, разорвавшись, как бурдюк с вином. Это вдохновило его соратников развить такую скорость, о которой они ранее даже не подозревали; но даже потом они были лишь существами из плоти и крови. Этого недостаточно.
То, чем он стрелял, стрелой не было, но вело себя как стрела; и прокладывало себе путь сквозь ноксианские знаки различия, как стрела, уничтожая их, от одного  хрипящего в агонии солдата к другому, взрываясь шестью алчными языками, что хватали и удерживали. И с каждой смертью Варус стрелял всё быстрее, пока отдельные выстрелы не слились  в один поток. Добыча бежала, а потом валилась, как подкошенная. Это было изысканно и ужасно одновременно.
Время пролетело быстро. Ещё больше травли, и ещё больше крови; в помиловании было отказано, хоть оно и было обещано. Темнота смешивалась с запахом влажных листьев, до странности сладким, изломанные тела женщин и мужчин превращались в абстракции, прежде чем быть полностью уничтоженными. Варус наклонился над обломками повозки, чтобы забрать правительственное сообщение, проткнутое одним из острых усиков гнили; в сообщении – ещё несколько имён ноксианских собак, ответственных за отдачу приказа…
Грёбаный приказ. За всё, что отняли, они расплатятся тысячекратно.

Призыватель сделала шаг вперёд, с бесстрастной маской вердикта на лице, своим присутствием прогоняя последние остатки видения.
- Цель твоего прибытия сюда ясна. Ты выяснил, что среди чемпионов Лиги есть агенты Ноксуса. Это, всё это, - она обвела рукой вокруг, - свершение некой мести.
- Ты, конечно, понимаешь, что твоё отмщение не совпадает с целями Лиги? – спросила она, сузив глаза.
- А тебе следует понять, - сказал Варус, или зеркальный двойник, который стоял перед ними, облачённый в тело Варуса, с языком чёрным и распухшим, – что теперь это единственная цель, которая у меня осталась.