>>> Гостевая комната замка

     Все мысли шевалье де Куртене были о предстоящем прибытии в город, о причинах, побудивших рыжеволосую ведьму поменять охотника телом с вампиром, о том, какое зло мог за время отсутствия хозяина дома натворить вампир, принявший чужой облик, о том, все ли в порядке со слугами, будут ли жертвы, удастся ли вернуть все на свои места, успела ли виновница улизнуть из города. Чем больше Жак перебирал в уме возможные варианты развития событий, тем скорее ему хотелось попасть в Рифтен. Самая короткая дорога вела сквозь лесную чащу, и охотник, знавший прилегающий к городу лес и прочие окрестности достаточно хорошо, старался не сбиваться с пути. Один раз только он свернул в сторону, чтобы выйти к небольшому ручью, скрытому меж деревьев, но не для утоления жажды, которой уже не помогала вода, а чтобы умыться и стереть с кожи следы засохшей крови. Одежду, правда, не удалось привести в порядок. Но это, быть может, получится в особняке.
     У ручья, с легкостью взобравшись на дерево, охотник сверил направление по загоревшимся на небе звездам, и вместе со спутницей снова двинулся к Рифтену. Лес был тих, ни животные, ни люди, ни нечисть не пересекали дорогу путникам, и шевалье уже понадеялся, что и дальше не будет задержек, когда вампирше вдруг захотелось ласки. Затянувшимся молчанием она воспользовалась, чтобы накрутить себя по поводу каких-то любовных ссор, о сути которых охотник не имел понятия. Щекотливая ситуация. Дальше – больше.
     Шевалье де Куртене не был каким-нибудь зеленым юнцом, теряющим голову от одного прикосновения к женщине, не был он, как француз, и нечувствительным к женским прелестям. Впрочем, его рассудочность, боровшаяся с зовом плоти, чаще всего одерживала верх. Белокурая спутница, конечно, очень хороша, и Жак солгал бы себе, сказав, что ему было неприятно, когда она прильнула к нему и прижалась своей упругой мягкой грудью. Но при этом охотник не мог не думать, что на руках, нежно обнявших его, кровь множества невинных людей, а этот рот способен впиваться не только в поцелуе, но и с легкостью выпивать жизнь. Нет, нельзя было поддаваться чарам этого чудовища. Но спектакль требовал.
     Охотник не почувствовал яда на ее губах, когда в ответ на нежное прикосновение, привлек Амет в глубокий поцелуй, которым прославилась нация шевалье. Но кто бы поручился, что поцелуй не был отравлен? Скользнув руками по спине, Жак крепче прижал к себе блондинку, но через непродолжительное время переместил руки на ее плечи и отстранил от себя.
     -- Я принимаю твои извинения. И ты, надеюсь, принимаешь мои. Впрочем, моя вина неизмеримо больше, и я уже ее обещал загладить. Но в Рифтене.
     Быстро отступив в сторону, Жак пошел вперед, не оборачиваясь. На лице его застыло нечитаемое выражение. А на душе скребли-скребли кошки.

Отредактировано Жак де Куртене (2012-08-20 22:29:12)

Воистину, женщины – непостижимые создания. Только они могут с такой легкостью переходить с одной темы на другую, не связанной с первой, а от важных дел к игривой легкомысленности. Шевалье только было открыл рот, чтобы поведать о своих планах. Он даже не собирался выдавать ложь за правду, а хотел представить события определенным образом, кое о чем умолчав и кое-что приукрасив, но так и замер с приоткрытым ртом, услышав новую фразу своей спутницы.
     На какое-то мгновение охотник представил, что, если бы и правда, у него была молодая и красивая жена, чей смех наполнял бы его грудь теплом. Но нет, от этой мечты он давным-давно отказался, и смирился с мыслью, что род де Куртене угаснет вместе со смертью последнего его представителя. Сколько себя помнил, шевалье знал, что мог погибнуть в любой момент, хотя все же надеялся свершить свою месть прежде, чем умрет. Охотники редко заводили семьи. Они жили одиночками и умирали в одиночестве. Последнее, чего бы Жак хотел, это поставить собственного сына в такую же ситуацию, в которой оказался сам в девятилетнем возрасте.
     Воспоминания о прошлом отрезвили охотника. Он почувствовал злость и вину за то, что забылся рядом с этой игривой белокурой вампиршей, такой невинной и очаровательной на вид, и такой дьявольской по своей сути. Перед глазами встал образ другой женщины – хрупкой, с каштановыми локонами и ласковыми глазами, чей портрет он хранил в медальоне на своей шее. И теперь другой носил этот медальон. Шевалье собирался сделать все, чтобы вернуть его. И блондинка должна была волей-неволей в этом помочь.
Припустив за разыгравшейся спутницей, охотник закричал ей вслед:
     -- Прекрати дурачиться. Мы уже недалеко от Рифтена, и в любой момент можем наткнуться на охотников! – Жак еще не совсем привык к новому телу вампира, и у него не всегда выходило пользоваться всеми его возможностями, а потому он отставал по скорости от Амет, и никак не мог догнать. – Давай поговорим о ребенке. Я рад, что ты разделяешь мое желание.
     В других обстоятельствах Жак увел бы разговор в сторону от семейных планов вампирской четы, но нужно же было как-то заставить эту бегунью остановиться!

Отредактировано Жак де Куртене (2012-08-21 13:12:30)

Ну, это было уже слишком. Слишком для самообладания нашего охотника, который, кажется, готов был забыть и Рифтен, и чувство вины, и жажду мщения, и неприятие сущности золотовласой прелестницы, которую держал в объятиях. Забыть на время, быть может, с тем, чтобы жестоко раскаяться, возненавидев после и себя, и ее, ибо ничего хорошего не ждало того, кто отказывался от собственного «я». Но все это будет потом, а теперь были жаркие прикосновения и поцелуи, и разделенная на двоих жажда. Кровь подстегивала аппетиты обоих. Когда только они начали целоваться, Жак, еще не освоившийся с клыками, случайно распорол губу своей соблазнительной вампирши. Именно это и помутило его рассудок.
     Рубашки обоих уже валялись в траве, а охотник занимался интересным исследованием белоснежной шеи Амет, в то время как рукой он ласкал ее грудь, поигрывая большим пальцем с соском. И вот в этот занимательный момент где-то неподалеку послышался собачий лай. Если бы вампирская парочка не была так занята друг другом, то еще раньше услышала хруст ломающихся под ногами сучьев, шорох листвы и чьи-то тихие переговоры. Может даже раньше они уловили бы человеческий запах – запах аппетитного свежего ужина.
     Впрочем, о приближающихся людях как об ужине шевалье де Куртене подумал только поначалу, пока еще прибывал в дурмане сладостных ощущений, но серьезность ситуации привела его в чувства.
     -- Уйдем скорее, - прошептал он на ухо своей мнимой жены. И только успел подобрать с земли почти бесполезные рубахи без пуговиц, как кусты справа от парочки зашевелились, и вперед выскочила темно-рыжая баварская гончая.

Ахиллесова пята вампиров была в их слишком большой самоуверенности. Они мнили себя сильнейшими, непобедимейшими, и потому частенько недооценивали людей-охотников, и расплачивались за это. Но Жак де Куртене знал, на что способны его собраться по профессии, и не желал вступать в схватку, тем более, что его не устроила бы победа ни той, ни другой стороны. Еще какой-то час назад он сам планировал избавиться от вампирши после возвращения в свое тело, но теперь, когда возникла реальная угроза, понял, что его волнует безопасность спутницы. Даже больше, чем безопасность братьев Петера и Уве Краус, которым принадлежала гончая. Жак пару раз пересекался с братьями Краус – они были дотошны, как все немцы, и отлично охотились, понимая друг друга с полуслова, поддерживая, и действуя как один.
     Если бы вампирша не устроила это представление с собакой, время было бы еще не потеряно, и столкновения удалось избежать. Жак схватил свою спутницу за руку, чтобы увести подальше, и это движение спасло ему жизнь, потому что сбоку тут же просвистела пуля, которая угодила бы прямо в сердце вампира, если бы он не сдвинулся. Десять грамм чистейшего серебра пробуравили древесную кору позади вампиров. Справа раздался еще один выстрел, но и его удалось избежать, поскольку Жак ожидал этого – он прекрасно знал образ мыслей охотников и методы, которыми их учили убивать нечисть. В темноте светлокожие вампиры вообще являли собой хорошую мишень.
     -- Мы не будем на них нападать, - тихо произнес шевалье, когда парочка укрылась за толстым стволом ближайшего дерева. Он крепко стиснул руку блондинки в подтверждении серьезности своих намерений. – Пообещай мне, что сейчас никого не убьешь. Я объясню все после.
     Пока Жак не придумал никаких объяснений, но это было не важно. Он собирался решать проблемы по мере их поступления.

Жак нисколько не сомневался, что охотники так просто не отстанут от добычи, которая как будто сама приглашала следовать за собой – не в привычках вампиров было убегать, даже не попытавшись атаковать в ответ. Братья Краус наверняка задержались, чтобы снять собаку с дерева, но потом они пустят гончую по следу парочки. Чтобы замести следы, шевалье вел блондинку к реке, с его человеческим менталитетом охотнику и в голову не пришло, что они могут уйти по деревьям.
     Бросив оценивающий взгляд на большой старый кедр, раскинувший свои зеленый лапы у них над головами, Жак подумал, что стоит попробовать. Но прежде, чем забраться на высоту, он не мог не удовлетворить свое любопытство. Вампирша уже упоминала о мести, но тогда Жак принял это на свой счет, решив, что говорилось о мести за его семью, но теперь понял, что у этой четы вампиров были личные счеты. Возможно, к кому-то, кого Жак знал, поэтому не помешало бы предупредить этого охотника.
     -- Ты права, укрыться на деревьях – лучшее решение. Получится медленнее, но так мы попадем в Рифтен без осложнений. Хм, я ведь тебе не все рассказал про того охотника. Напомни, что ты знаешь о нем, и я расскажу остальное.
     Оставалось надеяться, что вампирша купится на эту небольшую хитрость. А еще было бы неплохо узнать, как вообще зовут белокурую спутницу. Не скажешь ведь так же: "Дорогая жена, что-то я запамятовал, как там Вас зовут".

Отредактировано Жак де Куртене (2012-08-23 14:48:54)

Шевалье де Куртене не питал иллюзий насчет своей популярности в кругу вампиров, но все же никак не ожидал оказаться тем человеком, на кого направлена ненависть мужа золотоволосой спутницы – слишком гротескно. История, достойная театральных подмостков: запутанная, искусственная и совершенно нереальная. И даже надежды на пробуждение не оставалось – никогда Жак не видел столь достоверного по ощущениям сна. Хотя для всего, что произошло дальше, не находилось другого слова, кроме как «кошмар».
     В этот вечер удача явно оставила охотника. Захваченный врасплох словами Амет, он отвлекся, когда следовало полностью сконцентрироваться на следующей по пятам опасности. Отрицательно покачав головой на предложение допросить братьев Краус, Жак выпрямился и, обогнув ствол дерева, прошел немного по крупной ветке, откуда перепрыгнул на другое дерево, стоящее в пяти метрах. Допрыгнуть-то Жаку удалось, но он не был какой-нибудь обезьяной, привычной к такой акробатике, и вампирское тело отнюдь не гарантировало удачного исполнения трюка, который охотник проделывал впервые, а потому перемещение его было не столь быстрым, как требовалось, и наделало много шума. Да и ветка, за которую Жак зацепился рукой, была выбрана неудачно – она слишком сильно прогнулась. А потом. Потом в ночном лесу прогремел очередной выстрел, и серебряная пуля прошила руку шевалье, обжигая страшной болью. Чисто инстинктивно его пальцы разжались, и он рухнул к подножию дерева. Правда, Жаку удалось сгруппироваться, и приземлился он довольно изящно. Но что толку, если в каких-то двадцати шагах его уже поджидал Петер, держа на прицеле.

Отредактировано Жак де Куртене (2012-08-24 23:39:24)

Если бы Жак сунул руку в костер, решив спалить живую плоть, то возникшая боль как раз походила бы на ту, что охотник сейчас испытывал. Хотя пуля прошла навылет, недолгого соприкосновения с кожей и мышечными тканями хватило, чтобы тело вампира отреагировало на серебро. Сильная боль и, главное, кровь, хлынувшая из раны, привели охотника в ярость, вытаскивая наружу инстинкты, присущие новой вампирской сущности, вопреки сознанию шевалье де Куртене. Потому-то он не убрался в сторону и, уж конечно, не стал убегать. Не поднимаясь на ноги, дабы не дать большую площадь для прицела, Жак кинулся с низкой позиции и, здоровой рукой ухватившись за одежду на груди Уве, сильно приложил охотника о ствол дерева. Жак не хотел убивать немца, и тот был только оглушен ударом затылка о твердую поверхность – его сердце продолжало биться. Теперь де Куртене слышал его стук. А еще он почувствовал сводящий с ума запах крови, что выступила из раны на затылке немца.
     Жажда. Кровь. Насыщение. Вокруг этих трех китов вращалось ныне его существование. А еще были боль и озлобленность за попытку убийства. И Жак уже не думал, он гипнотизировал взглядом простершегося перед собой человека, приоткрыв в предвкушении рот с выступавшими клыками. Бывшего охотника тянуло к человеку словно магнитом. И даже сильнее. Он не мог, да и не хотел больше сопротивляться. Как можно противиться таким сладостным, таким желанным, таким удивительным ощущениям, которые возникали, когда теплая кровь наполняла рот, струилась по пищеводу, согревала желудок, давала чудесную силу, питала жизнь.
     Откуда без пяти минут человек знал все эти ощущения? Потому что он уже опустился на колени рядом с охотником, потому что он уже вонзил зубы в его шею, потому что он уже пил его кровь, уступив всепоглощающей жажде.

Отредактировано Жак де Куртене (2012-08-25 08:27:21)

Полный беспокойства голос и мягкое прикосновение к плечу отвлекли Жака от его первой жертвы. Он вздрогнул, будто после резкого пробуждения, и отстранился от еще живого охотника. Немец был в сознании, но совсем обессилел, смерть была близка, но на его лице, в которое заглянул Жак, не было ненависти и презрения, которые обычно питали охотники к нечисти, там застыла гримаса ужаса. Как бы хотелось Жаку почувствовать рвотные позывы или просто отвращение, но он ощущал только тепло, разливающееся по жилам, и прилив сил. Он давно так себя хорошо не чувствовал: таким бодрым, свежим, готовым свернуть горы. Для Жака не было ничего невозможного, и это казалось таким правильным и естественным.
     Ужас зеркально отразился на лице француза, когда он поймал себя на этих мыслях. Словно не веря, он огляделся по сторонам, будто надеясь возле себя найти то чудовище, что вызвало такой страх у обескровленного охотника, но кроме Жака и прислонившейся к древесному стволу блондинки никого больше не было. Жак как-то по-новому взглянул на нее. Сначала у него не укладывалось в голове, как она могла с такой легкостью и без колебаний сломать человеку шею, а теперь казаться такой хрупкой и женственной. Раньше он списал бы все на притворство, но теперь только начал понимать: для нее подобное поведение и образ мыслей естественны. Она такой родилась, ее так воспитывали, она так жила, вероятно, столетиями, не зная иных путей, и даже не имея возможности свернуть на другую дорогу.
     Разве имел он, Жак, право винить свою спутницу или презирать ее, если сам, обладая памятью человека, воспитанный в ценностях гуманизма и Просвещения, не устоял? Он гораздо-гораздо хуже. А эта белокурая вампирша сильнее. Очевидно, она хотела отведать человеческой крови не меньше него, но умела контролировала себя.
     -- Как тебе удается сдерживаться? – пробормотал Жак глухим голосом. Поднявшись на ноги, он встал рядом с вампиршей, и уперся лбом в дерево, к которому та прислонилась. Права рука, рана на которой почти затянулась, нашла ладонь девушки. Пальцы заскользили по ее предплечью и плечу  вверх, мазнули по подбородку и нашли прибежище на тыльной стороне шеи. Чуть разверну к себе голову блондинки, Жак наклонился и поцеловал ее. На прощание.
     -- Здесь наши пути разойдутся. – твердо проговорил он, когда отстранился. Во взгляде не было и намека на розыгрыш или издевку. – Считай, что получила развод.
Он больше не собирался использовать свою нечаянную спутницу, и уж тем более тащить в город, полный охотников.

Отредактировано Жак де Куртене (2012-08-26 12:03:58)

На губах Жака появилась невеселая улыбка. Разговоры о любви – это так по-человечески.
     -- Есть вещи, которые важнее любви. Если бы было все так просто. В любом случае, эти разговоры ты должна вести не со мной, а отвечать тебе должен другой, - шевалье сначала хотел ограничиться этой загадочной для вампирши фразой, но, пройдя несколько шагов, обернулся. – Если для тебя что-то значит чувство, которое было между нами, то в память о нем выполни мою последнюю просьбу: близко не подходи к Рифтену, возвращайся домой – к родственникам ли, отцу и матери. И живи дальше.
     Как охотник надеялся, это был последний акт спектакля, который становился все тягостней. Помимо того, что ложь и всякое притворство были не достойны того, кто носил высокое звание дворянина, Жаку было тяжело думать о том негодовании, даже, быть может, ненависти, которые почувствует его светлокудрая спутница, когда выяснится правда. Она ведь любила мужа, это было так очевидно, и оказалась обманутой его злейшим врагом. Чем дольше будет продолжаться обман, тем больше она будет оскорблена. Устроить мнимый разрыв – лучшее решение. Даже если сейчас ей будет больно, но когда совершится обратный обмен телами, муж непременно разыщет ее, и в семье восстановится мир. Такой идеальный и зубодробительно радужный план.
     Больше не оборачиваясь, Жак скрылся в густых зарослях, сначала он просто шел быстрым шагом, а потом перешел на бег. Необходимость сосредоточиться на скорости и преодолении препятствий, для которых требовалась хорошая реакция, помогала отвлечься от хаоса мыслей, бушующих в голове. Сам шевалье убеждал себя в абсолютном спокойствии, но с теми событиями, что довелось ему пережить за последние часы, это было сложно. Неверие, потрясение, ненависть, смерть, обман, жертвенность – все это переплелось плотным клубком. А довершала дело всем известная лихорадка, которой, как раньше шевалье считал, страдают одни безумцы.
     Рифтен был уже недалеко. Деревья в лесу начали редеть, просветы между ними становились все больше и больше. И вот Жак оказался на верху пологого склона, откуда открылся вид на город. Он еще не полностью погрузился во тьму – во многих домах горели окна. Охотник, благодаря остроте своего нового зрения, видел даже снующих по улицам людей. Чтобы попасть в особняк, нужно было обойти город с востока.

>>> Особняк Жака де Куртене >>>

Отредактировано Жак де Куртене (2012-08-26 12:03:23)